Перестали верить детям? Почему воронежские суды оправдали обвиняемых в педофилии

Воронежские суды вынесли два оправдательных приговора мужчинам, которых обвиняли в насилии над детьми. Раньше по делам о педофилии в регионе ни разу никого не оправдывали. При этом в Воронежской области обычно бывает всего несколько оправдательных приговоров в год. Поэтому силовики назвали случившееся «тревожными звоночками».

В первом случае Левобережный райсуд Воронежа не увидел состава преступления в действиях дяди, которого обвиняли в насилии над 7-летней племянницей. Вторая история произошла в Борисоглебске, где судили парня, который, по мнению следствия, использовал для сексуального удовлетворения 9-летнего мальчика. Инцидент случился на площадке школы. Четыре воспитателя детсада видели в окно, как молодой человек взял ребёнка на колени и качал на качелях. Женщины дали показания, что парень не просто качал ребёнка, а совершал сексуальные действия.

Почему суды оправдали обвиняемых в педофилии, что значат эти прецеденты для воронежского правосудия, какие последствия для жертв от подобного насилия и безнаказанности. Ответы на вопросы вместе с гособвинителем и психологом в канун Дня защиты детей искала корреспондент «Вести-Воронеж».

История первая. Дядя и племянница

Суть обвинения

По версии следствия, 4 октября 2015 года воронежец Михаил (все имена изменены) в квартире на Левом берегу совершил насилие над 7-летней племянницей Полиной, пока её мама Светлана была на работе. Бабушка после ночной смены спала в одной из комнат.

По словам Светланы, когда она вернулась с работы, дочка Полина вела себя странно. После расспросов девочка призналась, что «дядя Миша» трогал её интимные места. Дочка описала, как дядя приставал к ней на балконе, а потом на кухне.

Утром Светлана отвела дочь к психологу. Специалист подтвердила правдивость слов девочки. После этого Светлана заявила о действиях брата, который уже был судим за кражи и грабежи, в региональное управление Следственного комитета.

Основные доказательства

Как и в большинстве дел о педофилии, ключевым доказательством в деле о насилии над 7-летней Полиной стали её показания против дяди. Психолог официально подтвердила суду, что девочка не лжёт, не склонна к фантазированию, факт насилия на самом деле имел место.

Кроме того, Михаил проходил исследование на полиграфе (детекторе лжи). Ответы мужчины про то, что он не совершал насилие над племянницей, противоречили его психофизическим реакциям.

Обычно суды верят детям, которые рассказывают, что стали жертвами преступления. В данной ситуации большую роль сыграла семейная история, которую суд интерпретировал в пользу Михаила.

Выводы суда

Михаил с самого начала отрицал насилие над племянницей. На его сторону встала мать, бабушка девочки. Она заявила в суде, что не спала в то время, о котором говорила Полина. И если бы девочка отбивалась от Михаила, она бы слышала. Внучка прибежала бы жаловаться.

Суд отметил, что гособвинитель не опроверг версию Михаила и его защиты о конфликте с сестрой из-за квартиры. Михаил настаивал, что Светлана его «посадила из-за квадратных метров».

Суд учёл, что при экспертизе у ребёнка не нашли – ни повреждений, ни частиц кожи дяди при исследовании микрофлоры. При этом не обратил внимания на слова Светланы о том, что экспертизу её дочери назначили через две недели после заявления о насилии.

Психолого-психиатрическая экспертиза Михаила также оказалась в его пользу. Специалисты пришли к выводу, что нарушений, отклонений в сексуальных предпочтениях, в частности, педофилии, у Михаила нет.

Оценив доказательства, суд в ноябре 2016 года сделал выводы, что вина Михаила не доказана, и в его действиях состава преступления нет. Вторая инстанция и Президиум облсуда в начале 2017 года утвердили оправдательный приговор. В надежде защитить дочь Светлана пообещала дойти до Верховного суда.

История вторая. Насилие на качелях

Суть обвинения

События второго дела о педофилии происходили в июле 2016 года в Борисоглебске. В насилии над 9-летним мальчиком обвинили 23-летнего Андрея (имена изменены), воспитанника коррекционного интерната. У парня с детства была умственная отсталость и нарушения психики, поэтому он всё время общался с детьми намного младше.

Согласно версии следствия, 21 июля 2016 года Андрей приехал на велосипеде на спортивную площадку рядом со школой. Там гулял 9-летний Дима с младшими сестрой и братом. Играя с детьми, Андрей посадил Диму на колени и стал качаться с ним на качелях. При этом парень прижимался к ребёнку, прислонялся к его руке «с целью удовлетворения своих сексуальных потребностей». Потом на площадку прибежал директор школы и прогнал Андрея, он же заявил в правоохранительные органы.

Основные доказательства

Главным доказательствами в деле о насилии на качелях стали показания четырех свидетелей – воспитателей детсада. Женщины видели из окна, как Андрей явно совершал сексуальные действия по отношению к ребёнку. Одна из женщин даже попыталась снять происходящее на телефон. Другие же бросились звать на помощь директора школы. Все четыре воспитателя дали на следствии и суде похожие показания, которые говорили о явно сексуальном поведении Андрея.

Сам Андрей вскоре после задержания написал явку с повинной, но потом от признательных показаний отказался.

Выводы суда

В случае с инцидентом на качелях слабой стороной обвинения оказались показания 9-летнего Димы. Он пояснил, что Андрей его друг не делал ему больно или неприятно, и ничего плохого с ним не происходило. Аналогичной позиции придерживалась мать ребёнка, настаивавшая, что Андрей не использовал её сына для удовлетворения сексуальных потребностей.

Силовики решили, что ребёнок просто не понял, что с ним произошло. Суд же оценил это так, что «действий сексуального характера» в отношении Димы не было, иначе он бы дал иные показания.

Суд отверг показания четырёх воспитателей, посчитав, что они видели качели сбоку и «занимались видеосъемкой» вместо того, чтобы пресечь преступление. Суд согласился с защитой, объяснив показания женщин против Андрея «с точки зрения ложного восприятия действительности». Мол, они давали показания со слов друг друга. Самые подробные показания одной из свидетельниц суд аргументировал её конфликтом с Андреем.

Исследовав доказательства, суд пришёл к выводу, что события преступления не было, и оправдал Андрея. В мае 2017 года апелляция облсуда утвердила оправдательный приговор.

Мнение гособвинителя

Начальник кассационного отдела уголовно-судебного управления Воронежской облпрокуратуры Денис Гриценко назвал два оправдательных приговора по делам о насилии над детьми «тревожными звоночками».

– Не хотелось, чтобы оправдательные приговоры по таким составам стали нормальным явлением. Оправдательный приговор свидетельствует либо о недоработках следствия и надзирающего органа, либо о судебной ошибке. И то, и другое недопустимо, тем более по делам об особо тяжких преступлениях. Нельзя, чтобы выносились оправдательные приговоры там, где доказана вина подсудимого. И, безусловно, не следует доводить до суда те дела, где вина не доказана, – отметил Денис Гриценко.

Формально в России не действует прецедентного право. Но есть прецедентная практика, и не только суды обращают внимание на неё, но и следственные органы, сотрудники прокуратуры. Не стоит исключать того, что появление одного приговора в регионе могло повлиять на судью при принятии решения о вынесении второго.

– Как правило, подобные преступления не совершаются в присутствии свидетелей, виновные стараются не оставлять следов. Полагаю, что в деле, которое рассматривал Левобережный райсуд была выдержана минимально-допустимая доказательная база – показания ребёнка подтверждалась иными косвенными доказательствами, в том числе и заключением психолога. В данной ситуации суд подверг сомнению слова ребёнка, что раньше в судебной практике почти не встречалось. При этом, давая оценку доказательствам стороны обвинения, суд фактически пришел к выводу, что 7-летняя девочка оговорила родного дядю, чтобы мать получила имущественные права на квартиру, – пояснил Денис Гриценко.

В случае с борисоглебским делом сомнению подвергаются показания четырёх взрослых, которые говорят, что видели не катание на качелях, а явно действия сексуального характера. Их следствие опровергнуть не могло, но смог суд.

– Суд посчитал, что прямого оговора со стороны воспитателей не было, но они неверно оценили ситуацию «на фоне повышенной борьбы государства с педофилией», – отметил Денис Гриценко. – Если сравнивать с воронежским делом, тут действия обвиняемого были несколько другие. Речь идёт о контакте через одежду, что несколько усложняет юридическую оценку действий подсудимого. Законом не запрещено удовлетворять свои потребности, даже если они несколько отличаются от общепризнанных норм морали, но только если при этом не нарушаются права других лиц. То есть закон, запрещая какое-либо поведение, защищает тем самым права законопослушных граждан, в данном случае – детей. Когда совершенные действия не нарушат чьих-либо прав и законных интересов, вести речь о совершении преступления нельзя. Согласно показаниям мальчика, он не придал значение событиям на площадке. В тоже время имели место действия, в которых четыре свидетеля усмотрели сексуальный характер. И неспособность ребенка в силу своего возраста понять суть происходящего не может в данном случае играть ключевую роль.

В свою очередь, в СУ СК по региону пояснили, что следствием по обоим уголовным делам была собрана исчерпывающая доказательственная база, в основу которой легли показания свидетелей и потерпевших, заключения проведенных судебных экспертиз, протоколы следственных действий, иные материалы уголовного дела, позволившие изобличить обвиняемых в совершении преступлений.

Мнение психолога

Комната для работы с детьми в отделе криминалистики СУ СКР по региону

Психолог Анна Токарева помогает детям, пережившим насилие, и следователям регионального СУ СКР брать показания у маленьких жертв преступления. Она возглавляет отдел государственного бюджетного учреждения Воронежской области «Центр психолого-педагогической поддержки и развития детей». Именно Анна Токарева работала с травмой 7-летней Полины по просьбе её мамы в октябре 2015 года.

– То, что девочка говорит правду, сомнений не возникало ни сразу, ни в последующем. Об этом свидетельствуют поведенческие и эмоциональные признаки. Если ребёнок в состоянии объяснить то, что с ним случилось своими, незаученными, словами, сомнений в том, что он действительно пострадал, не возникает, – пояснила Анна Токарева. – Ребёнок описывает свои чувства, состояние, мысли, даже запахи. Если он на самом деле не пострадал от сексуального насилия, то описать всё это он подробно не сможет. Помню, как девочка описала своё состояние, когда боялась поговорить с мамой: «Меня, будто, верёвками тянули в две стороны – хотелось рассказать маме, но это же был секрет».

По мнению психолога, насилие со стороны дяди стало для Полины серьёзной психологической травмой, в результате чего возникла необходимость в постоянной работе со специалистом.

– Из-за того, что насильник оказался на свободе, у жертвы появляется два чувства. Ребёнок боится, что, если он встретит дядю, тот сможет снова сделать с ним плохие вещи. Возникает чувство несправедливости и незащищённости, появляется вывод: «Дядя сделал плохо, а его не наказали», – подчеркнула Анна Токарева.

Не менее опасной психолог считает ситуацию с мальчиком на качелях, который, вроде, не сообразил, что стал жертвой сексуального насилия.

– Мальчик попал в непонятную для него историю. Покачался с дядей на качелях, и сразу оказался в центре внимания родных и незнакомых людей. Все с ним общаются, возят его, расспрашивают. Формируется модель поведения – чтобы обратить на себя внимание взрослых, нужно посидеть у незнакомого дяди на коленях, то есть совершить какие-либо активные действия. Эту модель ребёнок перенесёт на дальнейшую жизнь. Так размываются границы в общении с незнакомыми людьми. Больше того, когда мальчик вырастет, он не будет видеть ничего зазорного, в том, чтобы посадить чужого ребёнка на колени и, возможно, что-то с ним делать. Ведь за это не наказывают, – объяснила Анна Токарева.

Оксана Грибкова

Фото Pixabay.com, Антон Дунаев, СУ СКР по региону