Огненный апокалипсис. Как Воронежскую область спасали от страшных пожаров 2010 года

Многие в это жаркое лето вспоминают события 10-летней давности. В конце июля 2010 года в Воронежской области был огненный апокалипсис – огонь пожирал леса и сёла и чуть не уничтожил Воронеж. Тогда сошлось всё – аномальная погода, реформа в лесном хозяйстве и так называемый человеческий фактор. Пожарные рассказывают, как 2 августа 2010 года видели бывших десантников, жаривших шашлык в только что титаническими усилиями потушенном лесу.

После тех событий у многих остаются вопросы, почему это произошло, почему не смогли быстро потушить всё – «Вести Воронеж» спросили об этом участников тех событий, и сняли вместе с ними специальный репортаж.

29 июля вокруг Воронежа сжалось огненное кольцо. Окружная была перекрыта для легковушек. Горело в районе авторынка, в огне был весь Левый берег: Боровое, Таврово, Масловка.

– Темно стало как ночью. Сумерки. Только эти сумерки сопровождались наплывом огня через чёрный дым. Чёрный, чёрный дым. И огромные клубы, как словно в замедленной съёмке, когда огромного объема пламя поверху идёт, – вспоминает пожарный Роман Кривотулов, в 2010 году заместитель начальника ФГКУ «1 отряд ФПС по Воронежской области».

– Они бегут, а огонь за ними. Внучата мои маленькие, один из них сланец потерял. Нагнулся он за ним, а там уже огонь.  И он без сланца побежал, – рассказывает местная жительница Любовь Уразова.

Пожары начались ещё в мае. Пламя занималось в Хреновском бору, в районе Семилукских выселок и в других местах. Погода не давала пожарным передышек – два месяца не было вообще никаких осадков, жара под 40 градусов. Обстановка накалилась до предела к концу июля. Горело Подклетное, Кожевенный кордон, Алексеевка, район авторынка, Придонской, Таврово, район больницы №8. К 29 июля очагов возгорания было 259 одновременно. Основные силы спасателей бросили в Воронеж. Леса в области тушить было некому. Например, окрестности села Ольховатка Верхнемамонского района выгорели полностью.

– По мнению учёных, подобные ситуации, вот такой устойчивый антициклон может быть на территории России раз в 100 лет. Ну вот надо ему было установиться именно в период, когда идёт реформа в лесном хозяйстве. После упразднения лесхозов, которые были самодостаточной организацией и выполняли весь комплекс работ, в том числе тушение пожаров. На тот момент получилось, что служба пожаротушения оказалась никому не нужна. А лесничества как созданные новые подразделения были наделены лишь функциями контроля и надзора, – рассказывает заместитель руководителя Воронежского областного лесопожарного центра Владимир Галдин.

Надо пояснить, что такое хвойные леса в Воронежской области. Большинство ровненьких рядов сосен были высажены в 50-е годы прошлого века, чтобы препятствовать эрозии почв и прекратить песчаные бури, которые донимали жителей области столетиями.

– Это порядка двух месяцев вообще не было осадков, ветер до 20 м/с и выше. Мы видели, что образовывался так называемый огненный шторм, и контролировать или остановить его – было в принципе невозможно, – говорит Алексей Чикунов, занимавший в 2010 году пост начальника службы пожаротушения при ФГКУ «1 ОФПС по Воронежской области».

– В 2010 году не было ещё организовано так как сейчас просто вывоза мусора. Каждый населённый пункт нёс вёдра с отходами в лес. Рядышком с собой. Большие кучи – это как раз место прыжка огня наверх перед жилыми домами. Это было в Масловке. Масловка сгорела только из-за замусоренности. Это как торф какой-то, десятки лет сбрасывали всё то, что было не нужно: начиная от чемоданов, тряпок и обуви, заканчивая шкафами и диванами, – вспоминает Игорь Влазнев начальник управления противопожарной службы Воронежской области.

Первые потери пожарные понесли в конце июня в районе Шилово, они вынуждены были бежать из леса – не справившись со стихией.  Всего в лесах под Воронежем навсегда осталось с десяток пожарных машин. К концу июля неба над городом уже не было видно из-за дыма. Огонь опоясал  больницу №8.

– Сосны, которые до пятого этажа растут, когда они загорелись, это было опасно. Кислородная станция горела, которая могла рвануть. Плюс дорога, по которой выезд из больницы – вокруг неё горел лес. То есть, понимаете, по огненному туннелю ехали из этого леса, – вспоминает врач Антон Лобанов.

 Нескольких улиц Масловки не стало за считанные часы. Пробиться к домам пожарные долго не могли.

– Вообще всё полностью было объято дымом, плюс очаги, которые с верхушки деревьев, с верхового летели, они попадали сразу на крышу домов. Первые дома загорелись моментально.  Как головка спички сразу загорается, они начали гореть. Начали подавать стволы воды на не горящие здания, что возмутило население – почему вы подаёте ствол на не горящее здание рядом стоящее, а не на мой дом, который горит. А он уже полностью горит, чтобы спасти рядом стоящие дома, мы подавали на их крыши охлаждение и защиту. Когда дом за домом начали гореть, начали падать столбы электрические. Они тоже были деревянные, и тогда воды и в скважинах не стало, – вспоминает Виктор Дешевой, занимавший в 2010 году пост заместителя начальника ПЧ 4.

– Было страшно, просто жуть, послевоенные годы, руины. А мой дом стоял. Я молилась: «Господи, ну надо же, всё сгорело, а мой дом пусть стоит». И подходить к дому стала, а он упал. Я в тот день ушла на речку в купальнике и пришла в купальнике. У меня всё сгорело, – рассказывает местная жительница Любовь Уразова.

В этой обстановке пожарным пришлось выбирать, что спасать. Лес вычеркнули из списка первым. Потом пришлось сокращать расчёты на защите дач и городских улиц – снимались и уезжали. Почему, многие горожане не знают до сих пор. А причина была серьёзной – у Воронежа были все шансы стать воронкой, если бы огонь добрался до взрывоопасных объектов.

– Лесной пожар подходил вплотную к заводу СК, через асфальтовую дорогу цех с дивинилом. Последствия могли быть очень серьёзные, масштабы этого ЧП или взрыва даже сложно сейчас себе представить. Видя эту ситуацию, я объявил режим работы №3. Сразу собралась группировка, но сложность в том была, что всё происходило одновременно, – говорит Алексей Чикунов.

– Один из самых опасных участков, сейчас уже можно это сказать, был посёлок Воля. Там были склады боеприпасов, которые ликвидированы после 2010 года, их уже там нет. Они могли большую воронку организовать, это точно. Там стояли у нас в резерве очень большие силы, плюс был пожарный поезд. Ещё аэродром Балтимор, потому что у них всё есть, это настоящее боевое подразделение. Где мы должны были стоять наверняка – с десяток мест было, где приходилось рисковать, – рассказывает Игорь Влазнев.

На помощь в Масловку подошёл пожарный поезд. В это время движение пассажирских составов уже было приостановлено. Помощь пришла и из других регионов и стран – леса тушили с вертолётов и самолётов, но унять пламя не удавалось. На Кожевенном кордоне огонь в считанные минуты захватывал гектары леса.

– Служба пожаротушения мне навстречу выезжает, говорит, машина первой части горит. Я спросил: «А люди где?» Он: «Не знаю». Прощались по радиостанции. И, наверное, тогда я просил, у меня водитель, он через забор от меня живёт, я сказал: «Если с нами  что-то случится, вы, говорю, забор убирайте и столы накрывайте», – вспоминает Роман Кривотулов.

Всё, что осталось от Кожевенного кордона к августу 2010 году – «лунный пейзаж» с петляющей дорогой, которая уже ничего не огибает. В этом районе было 11 турбаз и 13 детских оздоровительных лагерей. Несколько сгорели. Например, турбаза ВАСО так и не была восстановлена, теперь там платный пляж.

Ребятишек из лагерей эвакуировали родители – вереница машин стояла в огромной пробке в сторону Маклока. Туда же направили эвакуационные автобусы. И они застряли. Хвосты заносили вручную.

– Объявления по громкой связи, которые я делал, практически ни на кого не действовали. Кое-как уговорили зайти в воду, под мост сесть, находиться ближе к фундаменту здания у воды. Представляете, вы в реке, и между вами два берега, и оба горят. Конечно, у людей ужас, и взрослые начали кричать. Женщины с детьми оставались на берегу, а мужчины садились в лодки и уплывали. И не слазили с лодок, сидели на воде. Я до сих пор не могу понять, как можно бросить людей, – говорит Роман Кривотулов.

Напряжение достигло того предела, при котором люди раскрываются по-новому. Вот кадры из коттеджного посёлка на Кожевенном кордоне, снимает бизнесмен Павел Какалия, он тогда только достроил там деревянный дом.

– Звук приближающегося самолёта в сочетании с клубами дыма и огня – от такого срабатывает какой-то животный инстинкт. И ты начинаешь бежать в противоположную сторону, – вспоминает Павел Какалия.

Впрочем, инстинкт самосохранения изменил, когда услышали крики с противоположного берега, где были дети.

– Как мне совесть подсказывала, так я и делал. Как можно оставить людей на берегу, если идёт огонь. В катер набилось, по-моему, около 40 человек. Он еле-еле шёл. Женщина, садясь в лодку, тащила с собой тюки какие-то, людям места не хватало, но, нет, она с собой тащила их, – рассказывает Павел Какалия.

Спасая деревню  от огня в Каширском районе, погиб пожарный Василий Галкин. Он приказал подчинённым уходить, а сам начал перетаскивать рукава ближе к горящим домам.

– Тушили только в соседнем селе, там горела улица, начальник подозвал, но не смог ничего сказать. А командир отделения сказал: так и так, отец сгорел. На место я не поехал. Меня в машину погрузили, в больницу. Накачали какими-то таблетками, тушить я уже не мог, – вспоминает сын погибшего Андрей Галкин.

Спасал рукава, когда горящий лес подступал к ботинкам – опытные пожарные рассказывают, что 2010 год стал вызовом всей системе. Урок был усвоен – система пожаротушения была реформирована. Технику, в частности, получили лесники, чтобы успевать тушить возгорание, пока оно не успело превратиться в верховой пожар, пожирающий всё на своем пути.

– Было дано указание о создании специализированных служб, они были созданы в каждом субъекте. В Воронежской области это Воронежский лесопожарный центр. Стали выделять федеральные деньги. У нас достаточное количество устаревшей техники, но она на ходу, мы стараемся её поддерживать, без неё никак, – рассказывает Владимир Галдин.

– Появился ряд подразделений, их довольно таки много – это добровольные пожарные дружины. На данный момент функционируют 74 ДПД, там круглосуточно дежурят люди. Плюс казённые учреждения. Их было порядка 14, а на данный момент их 47 подразделений, – рассказывает Алексей Чикунов.

Сгоревшие улицы Масловки восстановили за государственный счёт. Многие зажили лучше, чем до пожаров – порой вызывая зависть и негодование соседей. И это был последний раз, когда государство взяло на себя обязательство восстанавливать жильё впоследствии ландшафтных пожаров – после вышел закон, обязывающий жителей частного сектора страховать жильё.

– В октябре мы заселились в дом, отпраздновали новоселье. И, можно сказать, мы вздохнули. Потому что всё, что у нас сгорело, всё нам дали. Все диски сгорели, все альбомы сгорели, вся память сгорела. Некоторые фотографии удалось восстановить, а диски, конечно, нет, – рассказывает Любовь Уразова.

После лета 2010 года воронежцы узнали, что такое особый пожарный режим. До этой катастрофы жарить шашлык на даче, жечь костры и курить в лесу – было можно. Точнее, за это не полагался штраф. Впрочем, сейчас это тоже мало кого пугает. Ну а что же стало с 15 тыс. гектаров сгоревших лесов? Они не пропали даром. На месте горельников в Боровом, например, возник новый квартал. Похожая картина – на Машмете и в Северном микрорайоне.