Обвиняемая в убийстве 6-летней девочки сказала последнее слово в воронежском суде

В Воронежском областном суде в среду, 13 февраля, дали сказать последнее слово 35-летней Татьяне Русиной. Женщину из села Михайловка обвиняют в убийстве 6-летней девочки, которое случилось в 2005 году. Сегодня у Татьяны Русиной была последняя возможность признать вину и  раскаяться. Но она снова отрицала свою причастность к гибели ребёнка, как делала это в самом начале процесса, при даче показаний, в прениях.

–  Прошу меня строго не наказывать. Я ничего этого не совершала. Меня оговорила свидетельница,– заверила Татьяна Русина участников процесса в очередной раз.

Судья Пётр Попов поинтересовался, есть у подсудимой, что ещё сказать перед тем, как он удалиться в совещательную комнату для постановления приговора. Русина помотала головой. Дополнить ей было нечего. При признании вины она могла бы рассчитывать на снижение срока, но ей оказалось трудно ещё раз назвать себя «убийцей ребёнка», как она это уже сделала на следствии.  Гособвинение просило для Татьяны Русиной 12 лет колонии общего режима.

Дело об убийстве 6-летней Любы из кантемировского села Михайловка раскрыли спустя 13 лет, весной 2018 года. Разговоры о нём в Михайловке не прекращались все эти годы, но отправной точкой в возобновлении расследования стали показания сына Татьяны Русиной.  Шестнадцатилетний юноша рассказывал знакомым и родным о том, что видел, как мать зарезала Любу. Ему в мае 2005 года было почти три года, но парень уверял, что случившееся стало его первым воспоминанием и повлияло на всю жизнь. Всё это юноша уверенно повторил на следствии, а потом и в суде.

Весной 2018 года Татьяна Русина, когда силовики пришли к ней, женщина не отпиралась. При допросе Татьяна Русина призналась в убийстве ребёнка. Она показала, как 6 мая 2005 года во дворе своего дома зарезала девочку ножом за то, что та удалила Виталика по носу, и сын заплакал. Русина также пояснила, что отнесла мёртвую девочку в лесопосадку, облила бензином и подожгла.

Во время поисков Русина передала матери исчезнувшего ребёнка «записки от похитителей». В одной из них речь шла о том, что девочка мертва, и искать её не надо, в другой – о том, что у Любы всё хорошо.

В августе 2005 года, через три месяца после исчезновения Любы, Русина сказала, что наткнулась в яблоневом саду на туфли девочки. Их появление дало новый импульс поискам Любы. Вскоре, 11 августа 2005 года, в посадке нашли останки ребёнка и обгоревшие вещи Любы. Тракторист при распахивании поля наткнулся на детский череп, который принадлежал Любе.

За убийство и изнасилование ребёнка под суд попал брат Татьяны Русиной по имени Александр. Он оказался на скамье подсудимых после показаний Русиной, которая сказала, что брат брал у неё лопату и керосин и ходил с мешком, когда исчезла девочка. Обвинение с мужчины сняли в суде. Расследование дела после бесплодных поисков убийцы приостановили на долгие 13 лет.

Оказавшись в СИЗО, Татьяна Русина отказалась от признательных показаний и упрямо настаивала на версии о невиновности весь судебный процесс. Не исключено, что причины такого поведения банальны – страх перед соседками по камере, которые вполне однозначно могут отнестись к убийце ребёнка.

В судебных прениях Владимир Кузнецов назвал вину женщины недоказанной и выступил за прекращение дела. Мама погибшей девочки Елена Никитченко попросила суд наказать Русину «по всей строгости закона».

Женщина за много лет потеряла надежду, что убийца её дочери будет найден, что ответит за тот кошмар, который она пережила. Когда же задержали Русину, она сразу же поверила в её вину, о которой лишь догадывалась все эти годы.  При этом  Елена в 2006 году отказалась верить в то, что Любу убил брат Русиной. Её материнское сердце чувствовала, что это не он, о чём Елена и сказала, когда над односельчанином начался суд.

В суде Елена Никитченко рассказала о том, как сложилась её жизнь после гибели Любы - говорила коротко, почти без эмоций. Вышла замуж, работает, воспитывает двух дочерей 9 и 12 лет. За их жизни Елена сильно испугалась, когда Русину после судмедэкспертизы отпустили домой и она явилась с угрозами. Первую дочку, которую Елена потеряла, ей до сих пор трудно называть по имени. «Моя девочка», «девочка», – сдерживая слёзы, говорила мама в суде о своей Любе. Если бы девочка осталась жива, сейчас ей было бы почти 20 лет.