«Списали, а она живая». Почему девушку после комы перевезли из Воронежа в райбольницу

Только через 34 дня после страшной аварии у семьи 17-летней Олеси Коноваловой появилась надежда. Травмы оказались настолько тяжёлыми, что доктора не давали шансов. Для близких стал настоящим праздником день, когда Олеся после комы открыла глаза, но радость была недолгой.

– Сначала нам говорили, что Олеся идёт на контакт. Обещали, что будут лечить в областной больнице ещё два-три месяца. Но потом, 31 декабря, без нашего согласия перевезли ребёнка в Бутурлиновскую районную больницу на скорой с воспалением лёгких, в тяжеленном состоянии, – говорит Людмила Коновалова, мама Олеси. – Сказали, что мозг умер и нет никакого реабилитационного потенциала. Как можно вот так списать человека, молодую девочку? Пусть даже и мозг умер, но она-то живая. И мы не верим, что она ничего не понимает. Дочка на нас реагирует – даёт понять, что узнала.

Семья пациентки чувствует, что их обманули, «освободили место». Они уверены, что нельзя было трогать девочку в таком состоянии: после транспортировки её состояние ухудшилось. У врачей своя правда. В отделении реанимации и интенсивной терапии для нейрохирургических больных (ОРИТ № 4) Воронежской областной больницы всего 12 коек.

– Я прекрасно понимают родственников, нормально отношусь к жалобам. Но наша задача, прежде всего, дать пациентам высокотехнологичную помощь. У нас единственный в Черноземье центр, где оперируют врождённые аневризмы головного мозга – до 120 операций в год. Также помимо пациентов с нейротравмами мы лечим больных с инсультами и опухолями. Как мы сможем выполнять эти задачи, если будем заниматься пациентами, которые только нуждаются в уходе, а его можно получить и в районной больнице? Нам нельзя становиться хосписом, – объясняет заведующий отделением Сергей Кузнецов.

Несчастье может произойти с каждым, случиться в любой семье. Какие пути у тяжёлых больных после выписки из реанимации. Что делать, когда родной человек изменился до неузнаваемости и нуждается в постоянной помощи. От чего зависят улучшения в состоянии таких пациентов, и как обстоят дела с их реабилитацией в Воронежской области, разбирались «Вести Воронеж».

Как спасли и «списали»

До аварии Олеся Коновалова училась в медицинском колледже Бутурлиновки. В сентябре 2019 года перешла на второй курс. Радость родителей, умница и красавица, спортсменка и художница.

Всё оборвалось 28 октября 2019 года, когда Олеся попала в аварию с КамАЗом. Тяжелейшая черепно-мозговая травма, перелом костей лицевого скелета, потеря всех зубов, сильнейший ушиб груди – бронхов и лёгких, переломы обеих рук. Людмила Коновалова рассказывает, дочку спасли в Павловской ЦРБ.

И в Павловске, и в реанимации Воронежской областной больницы, куда Олесю экстренно отправили через пару дней, родных готовили к худшему. Коноваловы ездили к дочке из Бутурлиновского района, молились – «только бы выжила», надеялись и ждали. В начале декабря девушка открыла глаза, что родные считают настоящим чудом. Вскоре после этого врачи заметили у Олеси проблески сознания. Семья воодушевилась и решила начинать собирать средства на будущую пластику лица, на исправление неправильно сросшихся переломов рук. Коноваловы ждали, когда Олеся наберётся сил и начнёт дышать сама.

За несколько дней до Нового года девочку сняли с аппарата искусственной вентиляции лёгких и пообещали матери перевезти её на вертолёте в Павловск. В этом райцентре современная больница, где Олесю спасли.

Мама была рада, что дочь будет поближе, она сможет ухаживать за ней. Но в последний момент выяснилось, что девочку везут на машине скорой помощи в Бутурлиновскую районную больницу.

 – Олесю привезли в Бутурлиновку 31 декабря. Мы были в шоке от того, что её в таком тяжёлом состоянии трясли по холоду три с половиной часа. Через два дня Олеся стала задыхаться и снова оказалась на вентиляции лёгких. Развилась пневмония, которую никак не могут вылечить, держится температура. Её привезли с ужасными пролежнями, от них ещё воспаление, – плачет Людмила. – Мы благодарны врачам, они здесь залечивают раны, ампутировали засохший палец, достали стекло из глаза, чего в Воронеже почему-то не сделали. Но в Бутурлиновке меньше возможностей, не такая современная аппаратура, нет того опыта. Уже месяц никак не могут вылечить воспаление лёгких.

У Коноваловых много вопросов. Так у Олеси сильно переломаны руки, которые не оперировали, и они неправильно срослись. За их дочку уже три месяца дышит аппарат, прогресса в лечении пневмонии нет. Вся эта ситуация затягивается, что только усугубляет положение девочки. В выписке Олеси указан диагноз «смерть коры головного мозга». Но Людмила Коновалова уверят, что Олеся её понимает. Да, из-за тяжёлого состояние сознание неясное, часто из-за слабости девушка просто спит. Но когда глаза открыты, она даёт понять, что узнаёт родителей, сжимает руку по их просьбе и плачет в ответ на слова мамы.

Что говорят врачи

О ситуации с Олесей Коноваловой с письменного разрешения её матери рассказал Сергей Кузнецов, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии для нейрохирургических больных (ОРИТ № 4). С момента поступления пациентки в критическом состоянии в Павловскую больницу Кузнецов вёл её, консультировал врачей, как поддержать сердечную деятельность и дыхание.

– Признаюсь честно, травмы больной оказались настолько тяжёлые, что по прогнозу её жизни в течение суток были большие вопросы. У девушки был шок третьей степени с падением давления до критических значений, – рассказывает Кузнецов. – Мозг очень критичен к падению давления. Если перфузия мозга снижается до значения систолического давления 60 и меньше, прежде всего, погибает кора головного мозга, которая ответственна за когнитивные функции. У Олеси она очень сильно пострадала.

Сергей Кузнецов уверяет, что Олеся Коновалова получала лучшее лечение – ей вылечили менингит, развившийся из-за травмы головы, справились с возникшей из-за ушиба лёгких и разрыва бронхов пневмонией. Пролежней у пациентки быть не может – это ссадины и раны после ДТП, говорит доктор. Стоял вопрос об ампутации руки, которая позже неправильно срослась. Врачи собрали консилиум, но решили не оперировать. Пока нет сознания, нет возможности разрабатывать руку, а значит она не сможет восстановиться, посчитали специалисты. В конце декабря Олеся стала дышать сама, и реаниматологи сняли её с вентиляции лёгких.

– Мама девушки говорит – вышла из комы. Выход из комы подразумевает хороший продуктивный контакт. Был момент, когда у врача появилось представление, что она ответила на команду. Объективным признаком это назвать нельзя. Возможно, был проблеск сознания, но в дальнейшем эти попытки минимального контакта ушли, – говорит заведующий отделением. – Я объяснил родителям, что реабилитационный потенциал пациентки мы расцениваем как крайне низкий. Такого рода больные подлежат переводу в лечебное учреждение по месту жительства. Я звонил в Павловскую ЦРБ, так как больная оттуда поступила. Там сначала согласились её принять, но потом отказались и сами договорились с Бутурлиновской больницей.

Как и для кого работает нейрореанимация

Судя по всему, в нейрореанимации привыкли к просьбам, жалобам и мольбам родных пациентов. Большинство из них отказывается от выписки, просят «подержать ещё неделю», жалуются в разные инстанции. Верят, что ещё немного и родному человеку полегчает. Многим страшно, что близкий человек вдруг умрёт у них на руках. Всё понятнее и надёжнее, когда рядом врачи. Тогда есть надежда, что больной под присмотром, его лечат и ему обязательно станет лучше. Большая проблема ещё и в том, что родственники не умеют ухаживать за больным в таком состоянии – чистить трахеостому, кормить через зонд, обеспечивать оправление естественных нужд, следить за состоянием кожи.

– Мы ведём их в ручном управлении – дышим за них, поддерживаем психомоторные способности, кормим специальными смесями, до того момента, пока не включается сознание. К сожалению, это происходит не всегда, – объясняет Кузнецов. – Мы заложники ситуации, когда прогресс в лечении таких пациентов на выходе даёт процент пациентов с малым сознанием, или они остаются в бессознательном состоянии.

Выходят из комы все примерно одинаково. На восстановление структур мозга нужно примерно месяц. Так или иначе заработают глубинные подкорковые центры, которые отвечают за дыхание. Возникают состояния сна и бодрствования, восстанавливаются биоритмы. Это признак того, что больной входит в вегетативное состояние. Человек открывает глаза. Это вовсе не означает, что он в сознании. Если он фиксирует взгляд, выполняет команды, то постепенно может выйти в полное сознание. Второй вариант – вегетативное состояние. Третий – это минимальная степень сознания, четвёртый – смерть мозга.

Как будет развиваться состояние человека после травмы или инсульта, предсказать трудно. Мозг у всех работает по-разному. Бывают совершенно необъяснимые, даже чудесные случаи.

– Я никогда не говорю «никогда». Да, в случае Олесей пострадала большая часть коры головного мозга, но вполне может наступить состояние, которое позволит её реабилитировать. Нужно достигнуть контроля над инфекционными осложнениями. Когда вернём её к самостоятельному дыханию, будем снова определять реабилитационный потенциал, – обещает Кузнецов. – Бывает и такое, переводим пациента в район, а когда состояние стабилизируется, освобождается место, привозим обратно – в неврологическое отделение для реабилитации.

Через нейрореанимацию Воронежской облбольницы проходят пациенты с самыми тяжёлыми травмами головы, послеоперационный больные с опухолями и аневризмами, люди после инсультов. Кузнецов видит необходимость оставить существующие 12 коек для «сосудистых» и послеоперационных больных. Для нейротравмы в идеале нужно своё отделение.

Заведующий отделением считает отличным результатом, когда через него проходит 400-450 пациентов в год. Но если большое количество больных в бессознательном состоянии, они надолго задерживаются. В 2019 году через отделение прошло 330 пациентов. Средний койко-день в 2019 году составил 20,6 суток. Люди лежали в нейрореанимации от 2-3 дней до 2-3 месяцев. Дольше всего – пациенты с травмами головы.

– Сейчас обсуждается приказ о маршрутизации больных, чтобы срок их пребывания в нейрореанимации был ограничен. Он должен составлять два месяца – время, за которое мы помогаем человеку выжить и стабилизируем его состояние. Примерно столько же времени, 80 суток, отводится для этого в США, – говорит Сергей Кузнецов.

Заведующий по просьбе «Вести Воронеж» посчитал, что в год через нейрореанимацию проходит примерно 75 пациентов с нейротравмами после ДТП и несчастных случаев. По статистике, 20 человек из них умрёт, 30 так или иначе придут в сознание, хотя не исключено, что и они останутся инвалидами. Ещё 20 «зависнут» в вегетативном состоянии. Какие есть пути у таких больных и от чего зависит то, как будут люди выходить из такого состояния, и выйдут ли?

Что страшнее смерти

Пациентов с тяжёлыми травмами головы из нейрореанимации часто забирают в соседнее неврологическое отделение для больных с нарушением мозгового кровообращения. Там проходят реабилитацию не только больные сразу после комы, но и восстанавливаются после – приезжая на протяжении нескольких лет. Курс реабилитации – 21 день. Часто люди умоляют оставить их и дольше, но на эти койки всегда очередь. Пусть даже реабилитация через год после травмы или инсульта становится платной, по сравнению со столичными клиниками цены в разы меньше. Отделения для больных с острыми нарушениями мозгового кровообращения есть также в больницах крупных райцентров – одно из самых современных в Боброве.

После отделений реанимации или реабилитации «свежих» больных зачастую отправляют в районную больницу по месту прописки. Но и там они не могут находиться бесконечно. Оттуда их выписывают, как только родственники научатся уходу. Чаще всего таких людей забирают домой. Но есть хоспис в Верхней Хаве на 40 коек – для тех, кого забрать у родных нет возможности.

Ещё пару десятков лет назад проблема лечения и реабилитации людей после тяжёлых травм головы и инсультов не стояла так остро. При том уровне медицины настолько сложные пациенты выживали реже. Нынешняя техника и препараты способны вытянуть человека буквально с того света. Остановившееся сердце могут запускать десятки раз, за счёт современных технологий жизнь поддерживают месяцами и даже годами.

Людей, которые так и не смогли выйти в сознание, грубо называют «овощами», «вегетатиками» и «живыми мертвецами». Мало кто из здравомыслящих людей хочет попасть в подобное положение, поставить в такие условия жизни свою семью. Многие считают, что это «страшнее смерти».

Во всём мире сейчас спорят, что гуманнее – умереть или продолжать так жить. В некоторых странах люди имеют право внести в специальную базу отказ от реанимации, чтобы их мнение в подобной ситуации обязательно учли. Однако, когда трагедия случается, трудно предсказать, какие решения будут принимать категорично настроенные семьи, да и сами пациенты.

Даже при неплохом уходе человек, который долгое время находится в состоянии малого сознания, может умереть в течение нескольких лет. Для него смертельно опасной может оказаться обычная ОРВИ, переросшая в пневмонию. Не меньший риск для жизни – пролежни, в которые попала инфекция.

Хорошо известны случаи, когда люди находятся в вегетативном состоянии много лет. Вот уже 25 лет полностью парализован генерал Анатолий Романов, пострадавший при взрыве в Чечне. Он фактически живёт в Главном госпитале МВД в Балашихе, где регулярно проходит процедуры и лечение. Его жена рассказывала журналистам, что Романов может понимать написанный текст, реагировать и сообщать о своём состоянии взмахами руки и движениями глаз.

Известный автогонщик Михаэль Шумахер впал в кому в декабре 2013 года после травмы на горнолыжном курорте. Согласно открытым данным, семья потратила на его лечение 16 млн евро. Каких результатов удалось добиться доподлинно неизвестно – информацию о состоянии Шумахера держат в секрете.

Есть случаи долгой жизни среди людей в малом сознании и в Воронежской области. Так врачи знают о больных, которые находятся в таком положении без положительной динамики по 10-15 лет.

Как борются и побеждают

Из разговоров с родными воронежских пациентов понятно – спасать научились хорошо, а с реабилитацией всё пока сложно. Совершенно точно ясно, что для государства это неоправданно дорого, особенно, если сравнивать с перспективами вылечивания пациентов с другими болезнями.

– Нас просто выживали из реанимации, перестали обрабатывать от пролежней. Там стало живое мясо, до костей. Я была в отчаянии, а мне говорили – вы же понимаете, у неё половины мозга нет, в пролежнях мы не виноваты, – вспоминает дочь одной из пациенток, которая вышла из комы после инсульта. – Я взяла отпуск и из дома переехала к маме в обычную палату. Она всё время плакала – не могла из-за ран ни сидеть, ни лежать. Я тоже впала в отчаяние. Мама оказалась очень тяжёлая – надорвалась её двигать и поворачивать. Были все шансы начать ходить, но этого дома не добиться. Двигаться дальше не получалось. В реабилитационном центре надо заниматься, а мама не смогла сидеть на пролежнях. Получился замкнутый круг. Потом стали настаивать на выписке из больницы, решили отправить на реабилитацию в Бобров.

Будущее людей с повреждением мозга, прежде всего, зависит от тяжести травмы и ресурсов их организма. Мозг – сложная штука. Восстанавливаются иногда и те, кого врачи считали безнадёжными. Успех зависит и от семьи – отваги посвятить всего себя больному человеку, чтобы он продолжал жить.

– В идеале у врачей и родных пациента должна складываться команда. Те, кто не поддаётся эмоциям, не давит на жалость, а сразу учится уходу у нас в реанимации, вызывают настоящее уважение. Знаю нескольких мам, которые смогли вытянуть своих детей после очень тяжёлых травм – добились лучших из возможных результатов, – говорит Сергей Кузнецов.

Решающее значение для будущего таких пациентов имеют и финансовые возможности. Ценники в реабилитационных клиниках Москвы и Питера неподъёмные для обычной семьи – по 15-25 тыс. рублей в сутки. Минимальный курс, чтобы получить хоть какой-то ощутимый эффект, 21 день. Одного раза будет недостаточно. Обследования оплачиваются отдельно. Это огромные деньги и титанические усилия.

– Реабилитация в петербургских клиниках стоит своих денег. На реабилитации в Воронеже нагружают намного меньше, меньше процедур и лекарств, нет такого эффекта – как после питерской клиники, – рассказывает член семьи девушки, которая больше года назад стала жертвой ДТП.

После выписки из облбольницы её также как Олесю отправили в районную больницу, оттуда родные отвезли девушку в петербургскую клинику. Они не решились делать операцию в Воронеже, удалось провести её там по квоте. Девушке поставили шунт в голову и в два этапа закрыли череп металлическими пластинами. После этого и курса реабилитации сознание начало становиться всё более ясным. Сейчас девушка может объясниться, стала говорить отдельные слова, с недавних пор она может принимать обычную пищу.

Большую часть времени больная и те, кто за ней ухаживают, проводят не дома, а в больницах, где есть техника для занятий, возможность капать и колоть необходимые для восстановления мозга препараты. Впереди несколько операций и реабилитации, на которые нужны деньги.

– К врачам у меня вопросов нет. Но многое в больнице зависит исключительно от медперсонала. Есть смены, которые добросовестно выполняют свою работу – вовремя поворачивают и обрабатывают. А есть медсёстры и санитарки, которые этого не делают. Уже за сутки можно получить пролежни, которые придётся лечить неделями. Поэтому важно следить за всем самим, быть всё время рядом, – объясняют в семье девушки.

Сиделка в Воронеже и области стоит несколько сот рублей в час. Так за четверо суток, которые ушли на поездки для консультаций в столичные клиники, семье девушки пришлось потратить 9 тыс. рублей. Естественно тот, кто берёт на себя основной уход за инвалидом, работать больше не сможет. При этом нужно, чтобы кто-то зарабатывал на расходные материалы, специальное питание, лекарства.

На восстановление травмы или инсульта уходит не один год. Человек заново учится сидеть, ходить, говорить, держать в руках предметы, кормить и обслуживать себя. Но всё это даётся титаническими усилиями – и без курсов реабилитации, занятий с профессионалами на тренажёрах и подходящей конкретному человеку терапии практически невозможно.

Последние несколько лет воронежцы могли следить за историей Валерии Шапаревой, которая получила тяжёлую травму головы при столкновении катеров, множественные переломы и ушибы. Долгое время Лера была в коме, а потом – в состоянии минимального сознания. За неё по-настоящему боролась вся семья, деньги ей на реабилитацию помогали собирать всем Воронежем. Потребовалось несколько лет и много ресурсов, чтобы вернуть Леру к нормальной жизни. Родных тяжёлых пациентов подобные истории мотивируют и вселяют надежду, которая не умирает, пока жив человек.

Когда готовился текст, стало известно, что Олесю Коновалову будут перевозить на лечение и реабилитацию в Бобровскую ЦРБ. Её семья надеется, что там долечат пневмонию и девушку снимут с аппарата вентиляции лёгких. После этого родным Олеси предстоит долгий сложный путь обследований и реабилитаций, который они сейчас готовятся пройти. Поэтому они просят о финансовой помощи.

Реквизиты банковской карты (Сбербанк) мамы Олеси: номер карты 63900213 9065876814, также переводы можно сделать по номеру телефона +7 (908) 149-71-06, Коновалова Людмила Петровна.